Введение
Французская мелодрама 2010 года «Все начинается с конца» – дебютная режиссерская работа актера театра и кино Михаэля Коэна, где главные роли исполнили сам Михаэль Коэн и его жена, Эммануэль Беар.
Это история о влюбленной паре, охваченной страстью и сомнениями, измученной бесконечными ссорами и примирениями.
Фильм начинается с того, что раздается звонок, Жан открывает дверь и видит на пороге Габриель. Какое-то время они стоят молча и смотрят друг на друга. Габриель прерывает неловкое молчание вопросом: «Можно войти?». Жан приглашает ее к себе, и дальше сюжет фильма выстроен чередованием настоящего и прошлого, смена времен происходит незаметно, так что зрителю не сразу удается понять, события какого времени разыгрываются на экране. Сначала мы видим, как Жан предлагает своей гостье что-нибудь выпить, и тут же следующий кадр – воспоминание о том, как Жан впервые увидел Габриель в кафе: она пила кофе и ела лимон с кожурой.
После зритель снова оказывается в настоящем времени, в квартире с героями, диалог между которыми не заладился уже с первых минут. В нем чувствуются напряжение, пассивная агрессия, двусмысленные намеки:
– Я бросил курить
– Ты и не начинал… У тебя кто-то есть?
– У меня? А у тебя?
– Ладно… у тебя кто-то есть. Хорошо, тем лучше. Как ее зовут?
– Никак. У меня никого нет
-Тебя это огорчает?
– Нет
– А у меня кто-то есть…
– Это хорошо… то есть… Ты влюблена?
– Мне хорошо с ним, он меня успокаивает, но у меня есть любовники и они меня тоже успокаивают
– Э, будешь пасту?Если хочешь…
Диалог продолжается в таком же духе дальше, прерываясь на воспоминания о прошлом. Весь сюжет заключен в одной квартире, где двое спорят и упрекают друг друга, то признаются в чувствах, то обмениваются призрением. Кажется, течение времени спутанно, хаотично, история действительно начинается как будто с конца, который оказывается очередным началом, обреченным снова на конец… – и так по кругу.
Интересно, что в Испании лимон считается символом горькой, неразделенной любви, а во Франции существует легенда, согласно которой первые лимоны на Лазурном берегу посадила сама Ева. Когда она и Адам были изгнаны из рая, Ева захватила с собой золотой фрукт и посадила его на месте современного Ментона, возродив райское место.[1]
Габриель и Жан, словно изгнанные из рая влюбленные, которые никак не найдут пристанища и покоя.
Соблазнительный лимон, обжигающий своей кислотой слизистую, и кофе, который, не смотря на горький привкус, вызывает привыкание и жажду. Но как бы там ни было, его хочется снова и снова.
Цель данной работы: выявить и проанализировать специфические черты характера главной героини, особенности сексуальных отношений и межличностной жизни на предмет пограничного функционирования личности.
Гипотеза: диагностическая версия главной героини – истерический субъект с пограничным функционированием.
Анализ Габриэль и ее отношений с Жаном
«…думается, что говорить о страсти – значит говорить о «страдании», а ведь в страсти, и в страдании, и в боли нет нехватки бытия; наоборот, трудно найти лучшее свидетельство бытия, бытия человеческого, чем боль, будь то боль душевная или физическая»
Жак-Ален Миллер. Введение в клинику лакановского психоанализа
С первого кадра зритель оказывается вовлеченным в водоворот бесконечных проблем и конфликтов пары – Жана и Габриель. Хаотичность, противоречия и непоследовательность заметны в каждом их поступке и слове:
Жан: «Хочешь что-нибудь выпить?.. Кофе?»
Габриель: «Кофе? В такое время? Да»
***
Габриель Жану о другом мужчине: «Мне хорошо с ним. Но у меня есть любовники…»
***
Габриель, прощаясь: «Может быть до скорого»
***
Габриель уходит после ссоры, захлопнув за собою громко дверь, через минуту она снова врывается к Жану со словами «я хочу есть»
***
Жан среди ночи приходит домой к Габриель, она говорит ему на пороге: «Предупреждаю, в моей жизни уже есть человек…» и тут же затягивает его к себе в квартиру, где они занимаются любовью.
***
Габриель рассказывает свой странный сон, в котором она была Жаном, а Жан был ею: «Это было странно. Ты в моем теле настаивал, а я в твоем – дала тебе пощечину»
Противоречивые суждения, резкие перепады настроения, импульсивные поступки, в которых один отменяет ранее совершенный, чередование безудержной страсти и неожиданной ярости, одновременное присутствие как будто совершенно изолированных друг от друга жадной любви и лютой ненависти – все это в своей интенсивности отличает пограничное функционирование от невротического.
Пограничная личность характеризуется преобладанием примитивных защит, главным из которых является механизм расщепления, когда различные состояния Я активизируются последовательно, одно за другим. Именно такое активное разделение всех противоречивых друг другу переживаний позволяет контролировать тревогу, оберегает Я от интрапсихического конфликта [28:3].
Расщепление ярче всего проявляется, когда все внешние объекты делятся на «абсолютно хорошие» и «абсолютно плохие»: возможны внезапные переходы от одной крайности к другой, когда неожиданно все чувства и мысли, относящиеся к конкретному человеку, становятся прямо противоположными тем, что были минуту назад [29:3].
Это хорошо можно увидеть на примере отношений Габриель и Жана: внезапные скачки ее восприятия полностью меняли образ партнера, вызывали противоположные реакции на одну и ту же ситуацию, его поведение или слова. Стоило Жану указать Габриель на какие-то «странности» в ее действиях или суждениях – она тут же взрывалась:
– Чем он занимается?
– Кто?
– Тот тип, которого ты обманываешь.
– Я его не обманываю.
– Вот как?..
– Не надо меня судить.
– Я не сужу.
– Нет судишь. Думаешь ты лучше меня? Думаешь, ты чистый и прямой и никогда не обманываешь? Но это верность из принципа: ты будешь такой с любой женщиной, а я такая же, только в обратном смысле!
Уже в этом коротком диалоге кроме расщепления можно заметить еще проекцию – «не надо меня судить… думаешь, ты лучше меня», и отрицание – «я его не обманываю». Габриель взорвалась, как обычно взрываются пограничные пациенты, когда психоаналитик указывает им на их противоречия, на ситуацию «здесь-и-сейчас». Ведь Жан говорит о совершенно очевидных вещах: у Габриель действительно есть мужчина и ему непонятно, почему она приходит к другому – к Жану. Габриель одновременно признает и не желает признавать, что это обман, она пытается объяснить свой поступок тем, что «ты меня пригласил… Мы встретились в кафе, и ты попросил меня об этом». Жан говорит, что это была всего лишь такая условность, вежливость.
Она кричит, чувствуя себя оскорбленной: «И правда, зачем я пришла!.. мне здесь нечего делать…Не трогай меня, хочу ухожу, хочу остаюсь!.. Ненавижу! Ты мне противен. Ты самое ничтожное существо из тех, что я встречала». Уходит, захлопнув дверь, но не проходит и минуты, – Габриель возвращается, как ни в чем не бывало и спокойно говорит: «Я хочу есть». Все началось опять…с конца.
Но какой конфликт стоит за чередой противоречивых действий Габриель? С какой тревогой она пытается справиться, используя примитивные защиты?
Пограничные личности могут демонстрировать эдипальную проблематику. Они манифестируют конфликты, связанные с кастрационной тревожностью, ревностью, соперничеством, садомазохизмом и т.д. [25-26:4]. Но основной конфликт все же относится к фазе сепарации-индивидуации (доэдипальный конфликт), как одного из важнейших этапов в развитии идентичности и зрелых объектных отношений. Именно на этой фазе центральной проблемой становится автономия ребенка в диадных отношениях, отсюда и происхождение тревоги сепарации, которая перекрывает кастрационную тревогу.
Так, например, в нескольких эпизодах фильма поведение Габриель можно назвать абсолютно истерической стратегией: и то, как она все время сбегает от Жана, поддерживая в нем таким образом нехватку, чтобы всегда быть желанной, а в себе в свою очередь – оставляя желание неудовлетворенным; и ее сон, в котором она не то женщина, не то мужчина, то настаивает на любви, то отвергает ее – извечный вопрос истерички «так кто же я? Мужчина или женщина». Также, эпизод в мужском туалете: когда после секса Жан попросил ее выйти – «я хочу «по-маленькому»», она сама расстегнула ему ширинку – «давай, не стесняйся»; а когда Жан стал при ней мочиться, она предложила «сменить руку», взяв его член в свою руку. Таким образом, на поверхности как будто всегда истерическая проблематика: 1) я кастрирована или нет? 2) соблазнение другого и внезапное исчезновение 3) кастрация другого.
Но как я уже писала выше, проблема спрятана гораздо глубже:
Мне не нужна твоя любовь! Мне не нравится, что она со мной делает. Ты мерзнешь, а я леденею.
***
Я не хочу быть с тобой. Я несчастлива. Я ревную, я боюсь, я не ем, не сплю, я худею, я дрожу. Это моя вина, а не твоя. Я бросаю тень своих тревог на твое лицо и тело, жесты, взгляды (мощная тревога) … Грусть от расставания всегда будет меньше от взаимного уничтожения (вот, собственно, то, что и вызывает тревогу – возможное «уничтожение» Я) … Уходи, отпусти меня! (она во власти объекта любви, объект ее поглощает, не отпускает).
***
– Попроси, что хочешь – я готов на все!
– Я хочу, чтоб ты ушел, оставил меня. Я хочу, чтобы ты освободил нас…
Как писал Дж. Адлер [1] пограничные личности «опасаются близости, к которой стремятся, отчасти потому, что слияние, которого они желают, влечет за собой угрозу взаимного уничтожения, а частично в силу страха перед неизбежностью своей деструктивной ярости… Пограничные личности превращают отношения в нереалистические, слишком интенсивные, авторитарные, хаотические и пугающие».
Но в то же время, такие личности испытывают потребность в слиянии, ведь объект необходим для психического выживания, он защищает от ужасающей пустоты и одиночества.
И здесь мне нравится концепция потенциального одиночества (неудовлетворенного и разъяренного младенца, переживающего одиночество), о которой пишет Дж. Адлер [1] и пути его субъективного переживания: потребность в опоре становится настолько сильной, что субъект прибегает к примитивной форме интернализации – инкорпорации, которая в свою очередь переживается как угроза утраты обожаемого объекта и/или своего Я. И вот в моменты наиболее сильного желания поглотить/проглотить субъект и вынужден отдалится от того, в ком испытывает нужду. Такая необходимая дистанция, защищающая изоляция в то же время переживается как невыносимое одиночество, от которого и происходит влечение к поглощению.
Недостаток чувства отдельности себя от другого вызывает тревогу быть поглощенным им. Именно поэтому отношения Габриель и Жака напоминают качели, они характеризуются непостоянством и хаотичностью, потому что близость угрожает поглощением, а дистанция заставляет столкнуться с ужасом утраты. Габриель, как и свойственно пограничной личности, использует «плохие» аспекты образа Жана для разрыва их отношений во имя сохранения своей собственной хрупкой идентичности. Она обесценивает его и сбегает.
Но поскольку Я субъекта слишком слабо чтобы контролировать тревогу, противостоять влиянию внешнего мира, оно уязвимо и неустойчиво – отделение от другого воспринимается как угроза прекращения существования собственного Я [22:4]. Именно переживание внутренней пустоты и отчаяния, ранимость главной героини в отношении чувства брошенности, потребность в физической близости и толкают снова ее в прежние отношения.
Кернберг отмечает, что объектные отношения таких личностей характеризуются причудливым или неадекватным сочетанием импульсов сексуальности, зависимости и агрессии. Такая комбинация характерна для патологических решений прегенитальных и генитальных конфликтов [36-37:3].
Отношения Габриель и Жана сводились к сексу и скандалам – голодной, всепожирающей любви и деструктивной ярости. Весь мир для них сжимался в одну единственную точку невыносимой боли как от близости, так и удаления друг от друга. Секс и ссоры – своеобразный язык, примитивный способ коммуникации двух несчастных влюбленных, где не было места ни удовлетворению в творчестве, ни в работе, ни задушевным беседам или простому теплому общению с друзьями и родственниками:
– У тебя есть с ним планы?
– О чем ты?
– Вы хотите строить?
– Строить? Что?
– Не знаю… стеллажи, ванную комнату, брак, семью, детей…
– Мы не говорили об этом
***
Жан спрашивает Габриель о ее сыне:
– Я ему понравился? Он мне понравился…
– Не хочу разочаровывать, но ты не первый, кого он здесь видит. Он привык не привязываться.
Нет никаких планов на будущее, нет стабильных отношений и здоровой привязанности. Есть лишь проблема выживания хрупкого Я, которое с этой целью и стремится то к слиянию, то к отчуждению.
Выводы
На основании вышеизложенного анализа, исследования теоретического материала, я прихожу к выводу, что героиня фильма Габриель прекрасно демонстрирует черты пограничного состояния. Безусловно, в данном случае мы имеем дело с вымышленной историей и у нас есть возможность проанализировать лишь то, что представлено в сюжете фильма: диалоги героев, поведенческие паттерны, особенности взаимодействия партнеров, характер их отношений. Но именно их качество и специфические проявления иллюстрируют то, что свойственно пограничной личности: черно-белое мышление, сложности в установлении личных и социальных контактов, искаженное восприятие собственного Я и объектов внешнего мира (диффузная идентичность), частая смена партнеров, места работы и т.д., размытые границы – постоянная потребность в слиянии и отчуждении другого (диффузия границ), неспособность переживать тревогу и контролировать свои импульсы, использование преимущественно примитивных защитных механизмов (расщепление и связанные с ним идеализация, обесценивание, примитивная проекция, отрицание).
Согласно Кернбергу [27:3] качественными аспектами объектных отношений считаются их стабильность и глубина, душевное тепло, преданность, забота и уважение, способность сохранять взаимоотношения в периоды конфликтов и фрустраций. Но поскольку у пограничной личности постоянство образа во времени утеряно, у них страдает и реальное восприятие другого человека. Именно поэтому взаимоотношения у таких личностей хаотичны или бледны, они испорчены характерным для пограничной личности сгущением генитальных и прегенитальных конфликтов.
«Пограничная личность – это личность, которая не живет ни в мире фантазий в той мере, что психотик, ни в реальном мире в той степени, что невротик. Это человек, который не обрел уверенности в постоянстве себя и окружающей реальности и поэтому занят проблемой сохранения собственной идентичности и экзистенциальной безопасности» [30:4].
Список использованной литературы:
- Адлер Джеральд. Одиночество и пограничная психопатология: отсылка к детскому развитию [электронный ресурс] – Режим доступа: https://psychoanalysis.by/2018/03/07/adler/
- Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: понимание структуры личности в клиническом процессе/Пер. с англ. – М.: Независимая фирма «Класс», 2016. – 592 с.
- Кернберг О.Ф. Тяжелые личностные расстройства: Стратегии психотерапии/Пер. с. англ. М.И. Завалова – М.: Независимая фирма «Класс», 2000. – 464 с.
- Рождественский Д.С. Пограничная личность – СПб: Б&К, 2006. – 160 с.
[1] Википедия https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%B2%D0%B0%D0%BB%D1%8C_%D0%BB%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2